Их быт.
Первая половина 19-го века принесла в мир много нового, благодаря целой куче разных полезных и не очень открытий. Так что во второй половине столетия жить стало лучше и заметно веселее.
Улицы уже освещены газовыми, а кое-где и электрическими фонарями и вывесками крупных магазинов-пассажей, тротуары и мостовые чисты и прибраны, однако настоятельно рекомендую внимательно смотреть под ноги: лошади по-прежнему – основное средство передвижения, и «мины», заботливо оставленные этими умными и добрыми животными всё ещё встречаются и повсеместно, хотя дворники стараются своевременно из «обезвреживать».
В домах уже есть канализация (да, да, проходя по узеньким улочкам Парижа, вы уже не рискуете получить содержимое ночной вазы на свою голову), есть паровое отопление и горячая вода, а в некоторых особенно «продвинутых» домах есть унитазы и биде. Наличие горячей воды при аренде квартиры в доходном доме обойдётся вам в +20% от стоимости, но оно того стоит – Луи Пастер уже показал всем, какие монстры водятся в грязи, и Европа живёт под девизом «Чистота – залог здоровья». Моются все, пару раз в неделю, пару раз в месяц моют головы модной новинкой «шампунь», а также чистят зубы зубной пастой, придуманной в Америке буквально на днях. И самыми чистоплотными в Париже являются… китаянки, привезённые некоторыми любителями экзотики из колоний в Индокитае. Эти моются каждый день, поскольку в силу незнания французского и дремучести своей не читают современных журналов и не ведают, что частое мытьё кожи и головы приводит женщин ко множеству заболеваний. Да, гигиену уже придумали, а медицина по-прежнему остаётся под влиянием религиозных догм… Но об этом чуть позже.
Иногда в предместьях Парижа мелькает «чудо враждебной техники», именуемое «автомобиль», но это – огромная редкость, привычным зрелище пыхтящего и тарахтящего авто станет ближе к 1900-му году.
В 1886-м году Эйфель таки построил самую известную достопримечательность Парижа – Эйфелеву башню. Действо сие приурочено к проведению Всемирной торговой выставки, однако на момент постройки, да и лет десять после, башня будет крайне непопулярной, парижане даже будут настаивать на том, чтобы разобрать её. Но так и не разберут…
Их нравы.
Дорогие дамы! На дворе – вторая половина 19-го века. Конец Викторианской эпохи. Эпоха скромности, воздержания, экономности и нравственности. И если вы думаете, что эмансипация уже существует, – забудьте. Никаких брюк, трусиков, бюстгальтеров, навыков стрельбы и рукопашного боя. Никаких «я так сказала – так и будет».
Вы – существо слабое, изнеженное, болезненное (ага, за ношение корсета именно этим и расплачиваются, а вы как думали?) и совершенно безграмотное в плане…эмм…интимной стороны жизни, начиная с регул и заканчивая климаксом. Вас берегут от прозы жизни, холят и лелеют, вы почти полностью зависите от отца/брата/мужа/сына - для вашего же блага (чем для вас оборачивается это благо? Хм… Смертность женщин по-прежнему очень высока, особенно в обеспеченных слоях общества). Ваше предназначение – следить за домом, вести хозяйство, ходить в гости и в промежутке – рожать детей. О том, как это всё делается, вам не расскажет даже родная мать, а на врачей надежды вообще никакой – они понятия не имеют, как устроена женщина изнутри, и частенько путают запор с беременностью. Зато любой эскулап заверит вас, что умственное напряжение для вас – смертельно опасно, и чем меньше вы будете читать умных книг, тем лучше для вас. В самом крайнем случае – высоконравственный дамский роман. И Боже вас упаси от научных журналов и публикаций! Увы, медицина по «женской» части находится примерно там же, где и триста лет назад… Не потому что врачи неграмотные, наоборот, в общем медицина шагнула далеко вперед, но религиозная доктрина всё ещё очень сильна, тщательный осмотр чужой женщины, а тем более – чужой жены, не одобряется Церковью, ибо влечёт к прелюбодеянию, и лекарям всех мастей приходится обходиться вашими весьма уклончивыми пояснениями, где болит, проводить осмотр в темноте под простынёй… Нда…
Думаете, мужчинам легче? Как сказать… Женились в 19-м веке не по любви. Женились на имени и состоянии/приданом. Сказка про Золушку и у буржуазии – лишь сказка. И терпели рядом совершенно чужого, а зачастую – откровенно противного и ненавистного человека. И ладно бы только это! Согласно викторианскому кодексу о нравственности, исполнение супружеского долга происходило опять же в темноте, проводилось исключительно для деторождения, и супруг должен был максимально быстро осеменить (иначе это не назовёшь) супругу, которая во всё время процесса должна «принимать ласки супруга, сохраняя полную невозмутимость». Любое проявление эмоций как с одной, так и с другой стороны – повод для обвинения в распутстве и развода. Внебрачные дети так же состояли на содержании мужчины, если их мать могла подтвердить отцовство. Никаких «впервые вас вижу», три свидетеля – и ты отец. Жена-бревно, выводок бастардов… А если мужчина из семьи, которая может позволить себе образовать отпрыска… Гомосексуализм как таковой, конечно, есть, те же семь процентов населения, как и во все времена, в закрытых колледжах дружба между разновозрастными юношами весьма поощряется, приводятся даже примеры из античности, но – чисто платонически. Никаких «вась-вась», за это могли и казнить. Или занимайся рукоделием… Нда…
Были семьи, где царили любовь и уважение, конечно, были, но общая картина была довольно плачевна.
«Тринадцатый округ».
Этим словосочетанием остроумные и деликатные французы называли… адюльтер – в Париже тогда было всего двенадцать округов. «Жениться в тринадцатом округе» - завести любовницу. «Пройтись в тринадцатом округе» - снять проститутку.
Проституция просто не могла не процветать при таких условиях. Тем более, что вулканизация резины уже открыта, умные люди уже додумались делать из резины кондомы (их, кстати, полагалось после использования помыть, свернуть и убрать обратно в коробочку). Так что венерические болезни распостранялись не так быстро и не так широко. Кокотки всех мастей и сословий бродили по улицам Парижа денно и нощно. Заведений, кстати, было немного, но там можно было не только снять девочку, но и придти со своей, сняв лишь номер. Куртизанки искали клиентов сами, от модных салонов до переулков, не считая женщин, подрабатывавших проституцией. Куртизанки «высшей пробы» появлялись даже в высшем обществе, и в Париже смотрели на это сквозь пальцы, если дама «полусвета» делает вид, что она – приличная дама. Любая белошвейка или цветочница охотно соглашалась даже не за деньги, а за оплату развлечений или скромный подарок.
Поход «по девочкам» не считался чем-то предосудительным, наоборот, объяснялся заботой о супруге «дабы не тревожить этого чистого ангела в её безмятежности своими похотливыми желаниями». Практически каждый более-менее состоятельный мужчина содержал постоянную любовницу, не считая «лёгких увлечений». В этом отношении единственным запретом было содержание любовницы в одном доме с женой – это приравнивалось к двоеженству и наказывалось согласно закона (милые служанки и прочие горничные, советую осмотрительнее относиться к знакам внимания со стороны хозяина: когда он получит своё, он попросту выкинет вас на улицу – не разводиться же из-за вас с женой?).